Много слов, сюжетов и историй накопилось. Теперь главное подобрать правильные, те самые слова по сердцу.
История первая, вводная, про дорогу. Или не история, а просто сырость, которую развели воспоминания.
Дорога «из К. в А-С.»
В детстве больше всего мне нравились два мероприятия: летать с дедом из Сибири на Сахалин и ездить из К. в А-С.
Сначала на автобусе, потом на машине. Ребенком с мамой, повзрослев уже самостоятельно. Это короткое часовое путешествие всегда было чем-то особенным. До сих пор, когда я еду по дороге из К. в А-С., меня переполняет улыбающаяся, румяная радость. В чем волшебство; во встречах и посиделках, в бабушкиных пирогах или рыбалке с дедом, а может, в тех редких семейных застольях, когда все тянулись к дому, построенному прадедом, к тому, который всегда казался живым, дышащим как мы, его временные постояльцы. А может, это сама дорога.
Когда смотришь работы художников разных периодов и техник исполнения, в голову вместе с эмоциями приходят разные эпитеты, слова восторга, а бывает, без пустых размышлений понимаешь вот она - «живопись». Так вот, дорога из К. в А-С. для меня всегда была живописной. Все тонкости и элементы пейзажа радовали меня: и замшелые покосившиеся срубы домов, и высушенные скелеты стволов деревьев и даже мертвые озера затопленных разрезов. Так и по сей день, я с непонятным замиранием сердца пролетаю по этому холмистому маршруту, подмечая каждую деталь композиции.
Наверное, у меня накопился миллион фотографий дороги из К. в А-С. за все годы. Зимние стылые пейзажи с каплями калины. Весна, кандыки и медуница по жиденьким полянкам вдоль продавленной длинномерами и самосвалами полосы асфальта, куда меж густого частокола елей и сосен попадало беспощадное весеннее солнце. Осень с невероятными красками смешанного леса. Хвойные развалы, деревни, лесопилки, шахтовые разрезы, после которых еще долго будет только камень, безжизненная порода в окружении облепиховых зарослей. Когда знаешь каждый километр и каждый поворот. Увы, леса стало меньше, разрезов больше. Пустыня разрослась.
Однако, окрестности по-прежнему богаты сибирскими дарами: шишки, грибы, брусника, колба, которую на Сахалине почему-то мы называли черемшой. Или наоборот, уже не припомнить. Все по сезону и по погоде. А главное, что все по тому же маршруту из К. в А-С.
С этой дорогой так же связанны мои маленькие победы: первое самостоятельное путешествие на автобусе, первое лихачество за рулем и его скромные последствия. Момент, опять же воспитательный. И вот еще, в конце этой дороги меня всегда ждало что-то хорошее, что-то светлое.
Дорога из К. в А-С. была тонкой нитью, связью с чем-то настоящим и родным. Многих из близких уже нет по оба конца дороги, ни прадедов ни дедов не осталось, но я до сих пор чувствую эту связь, которая, видимо, на мне и оборвется. Силу, которая тянет меня на дорогу из К. в А-С.
Остались редкие родственники, но всегда приехав, хочется поздороваться с домом, в котором теперь обитают чужие люди. Дом жив; печка топится, в окнах свет, людская суета. Фундамент вот только подлить и подшаманить крышу. Немного грустно, но это проходит. Мне кажется, я помню, как там пахло. Как прадед деда Лёня варил свой фирменный украинский борщ и читал газеты на кухне у окна, елозил по страницам своей увесистой лупой в черной оправе.
Вот я уже еду обратно, думая о том, что когда-то не станет и меня, а дорога из К. в А-С. по-прежнему будет связывать жизни людей из разных городов.
Введение получилось тянущее и грустноватое, но это даже хорошо. По-своему.
История первая, вводная, про дорогу. Или не история, а просто сырость, которую развели воспоминания.
Дорога «из К. в А-С.»
В детстве больше всего мне нравились два мероприятия: летать с дедом из Сибири на Сахалин и ездить из К. в А-С.
Сначала на автобусе, потом на машине. Ребенком с мамой, повзрослев уже самостоятельно. Это короткое часовое путешествие всегда было чем-то особенным. До сих пор, когда я еду по дороге из К. в А-С., меня переполняет улыбающаяся, румяная радость. В чем волшебство; во встречах и посиделках, в бабушкиных пирогах или рыбалке с дедом, а может, в тех редких семейных застольях, когда все тянулись к дому, построенному прадедом, к тому, который всегда казался живым, дышащим как мы, его временные постояльцы. А может, это сама дорога.
Когда смотришь работы художников разных периодов и техник исполнения, в голову вместе с эмоциями приходят разные эпитеты, слова восторга, а бывает, без пустых размышлений понимаешь вот она - «живопись». Так вот, дорога из К. в А-С. для меня всегда была живописной. Все тонкости и элементы пейзажа радовали меня: и замшелые покосившиеся срубы домов, и высушенные скелеты стволов деревьев и даже мертвые озера затопленных разрезов. Так и по сей день, я с непонятным замиранием сердца пролетаю по этому холмистому маршруту, подмечая каждую деталь композиции.
Наверное, у меня накопился миллион фотографий дороги из К. в А-С. за все годы. Зимние стылые пейзажи с каплями калины. Весна, кандыки и медуница по жиденьким полянкам вдоль продавленной длинномерами и самосвалами полосы асфальта, куда меж густого частокола елей и сосен попадало беспощадное весеннее солнце. Осень с невероятными красками смешанного леса. Хвойные развалы, деревни, лесопилки, шахтовые разрезы, после которых еще долго будет только камень, безжизненная порода в окружении облепиховых зарослей. Когда знаешь каждый километр и каждый поворот. Увы, леса стало меньше, разрезов больше. Пустыня разрослась.
Однако, окрестности по-прежнему богаты сибирскими дарами: шишки, грибы, брусника, колба, которую на Сахалине почему-то мы называли черемшой. Или наоборот, уже не припомнить. Все по сезону и по погоде. А главное, что все по тому же маршруту из К. в А-С.
С этой дорогой так же связанны мои маленькие победы: первое самостоятельное путешествие на автобусе, первое лихачество за рулем и его скромные последствия. Момент, опять же воспитательный. И вот еще, в конце этой дороги меня всегда ждало что-то хорошее, что-то светлое.
Дорога из К. в А-С. была тонкой нитью, связью с чем-то настоящим и родным. Многих из близких уже нет по оба конца дороги, ни прадедов ни дедов не осталось, но я до сих пор чувствую эту связь, которая, видимо, на мне и оборвется. Силу, которая тянет меня на дорогу из К. в А-С.
Остались редкие родственники, но всегда приехав, хочется поздороваться с домом, в котором теперь обитают чужие люди. Дом жив; печка топится, в окнах свет, людская суета. Фундамент вот только подлить и подшаманить крышу. Немного грустно, но это проходит. Мне кажется, я помню, как там пахло. Как прадед деда Лёня варил свой фирменный украинский борщ и читал газеты на кухне у окна, елозил по страницам своей увесистой лупой в черной оправе.
Вот я уже еду обратно, думая о том, что когда-то не станет и меня, а дорога из К. в А-С. по-прежнему будет связывать жизни людей из разных городов.
Введение получилось тянущее и грустноватое, но это даже хорошо. По-своему.
